Учение Павлова о высшей нервной деятельности по­зволяет также с новой точки зрения изучить проблему сна. Прежние теории, объясняющие сон обескровлива­нием головного мозга или скоплением ядовитых веществ, выделяющихся в момент покоя организма, уже переста­ли удовлетворять ученых. Эти теории опровергались, например, поведением сиамских близнецов Иры и Гали: обе девочки настолько между собой срослись, что имели две головы, т. е. две центральные нервные системы, но общее тело, а отсюда и единую систему кровообращения. Если бы сон вызывался лишь отправлением веществами утомления, то обе девочки — обе головы — должны бы­ли бы спать в одно и то же время, а это было не так: когда Ира спала, Галя могла бодрствовать.
Учение Павлова о высших центрах указывает на то, что функции клеток головного мозга определяются про­цессами физиологического характера: раздражением, торможением и растормаживанием. Сон, по Павлову, не что иное, как общее торможение большей части голов­ного мозга, наступающее тогда, когда клетки головного мозга нуждаются в отдыхе; сон можно охарактеризовать как защитное торможение. Это торможение распростра­няется не только на кору, но и на более глубоко зале­гающую массу вещества среднего мозга. Сон наступает в момент, когда тормозящие раздражения суммируются: определенную роль при этом играют, конечно, и услов­ные рефлексы. Всем известно, что засыпание у отдель­ного человека связано с определенными привычками, оказывающими благотворное воздействие. Известно, на­сколько некоторым людям трудно бывает заснуть, если по какой-либо причине трудно сохранить привычное положение тела при сне или упущено привычное для засыпания время. При повторении определенных раздра­жений — положительных или отрицательных, т. е. воз­буждающих или тормозящих, как раз и развиваются условные рефлексы.
Однако Павлов учил и о наличии в головном мозгу так называемых сторожевых пунктов. Дело в том, что торможение, охватывающее во время она кору головно­го мозга и более глубокие его слои, никогда не бывает полным. Даже при самом глубоком сне отдельные уча­стки продолжают сохранять постоянную готовность к во­сприятию раздражений. К ним очень хорошо подходит определение «сторожевые пункты», — до известной сте­пени они являются сторожами организма, так как, не позволяя полностью прерваться связям головного мозга с окружающим миром, они назначены как бы нести сторожевую службу. Эти сторожевые пункты будят нас в определенный момент, например, в определенный, обусловленный служебным долгом час. Утомленную, спящую мать не потревожит никакой шум, раздаю­щийся вокруг, но разбудит даже самый слабей стон ре­бенка. Из опыта пребывания в блиндажах известно, что человек может спать при громком гуле орудий и трескотне пулеметов, но сразу просыпается от жужжания долевого телефона, так как на это жужжание настроены сторожевые пункты головного мозга.
Мы говорили о сне как «защитном торможении», оно все в более широкой степени, в особенности учениками Павлова, используется в лечебных целях как «длитель­ный сон». Под этим подразумевается не просто непре­рывный сон, а удлиненный сон продолжительностью примерно 14—16 часов в сутки в течение двух-трех не­дель. Лечение сном дает хорошие результаты преиму­щественно при нервных и психических заболеваниях, хотя и не у каждого больного.
Для изучения явления сна Павлов занимался изуче­нием и ненормальных состояний сна. Торможениями ко­ры головного мозга, сходными со сном, объясняется и так называемый лунатизм, сомнамбулизм, когда более глу­бокие части мозга, вызывающие рефлексы, не охватываются торможением; сюда же относится и гипноз—это сон, искусственно вызванный внушением, сон, при ко­тором функционирует или же может функционировать только один сторожевой пункт головного мозга, способный реагировать лишь на определенное раздражение, а именно на слова гипнотизера.
Важным и открывающим перспективы для развития науки является то, что школа Павлова на эксперимен­тальной основе определила физиологические причины внушения, механизм внушения, заложив тем самым научную основу для применения гипноза в лечебных целях.
Павлов занимался также изучением образования сно­видений. По Павлову, все пережитое оставляет отпечатки в веществе головного мозга, строение, функции и функ­циональная способность которого гораздо сложнее, чем мы это можем себе представить. Любое воспринятое когда-либо раздражение, любое впечатление фиксируется в матрице мозга соответствующего индивида, как в кни­ге, сохранность которой равна продолжительности жиз­ни. Вначале от этих раздражений и впечатлений мы явственно сохраняем сознательные воспоминания; однако в эту группу воспоминаний попадает не все, что видел, слышал, чувствовал или каким-либо другим образом вос­принял отдельный человек. А если было бы иначе, то жизнь, вероятно, стала бы невыносима, а кора головного мозга чрезмерно перегружена. Этим и объясняется, что многое из того, с чем сталкиваешься в жизни, забывает­ся, причем степень внимания у различных людей, есте­ственно, весьма различна.
Павлов, однако, указывает и второй род воспомина­ний — абсолютные воспоминания головного мозга, кото­рые никогда не утрачиваются. Впечатления большей частью скапливаются в глубоких частях коры, правда, перекрываясь более свежими впечатлениями, но все же сохраняясь, как в складе, из которого временами что- либо выносится силой сновидений. В соответствии с этим сновидение является выражением способности головного мозга вспоминать; стимулом для этого служит какое-либо внешнее раздражение, но иногда и внутреннее.
----------------------------------------------------------
Потребовалось прожить долгую жизнь и неустанно работать, дабы воздвигнуть грандиозное научное здание. Много важных проблем удалось разрешить Павлову с­ помощью методов условных рефлексов. Все время, одна­ко, возникали новые проблемы, постоянно его ожидало множество новой работы.
Мир узнал о значении основных работ Павлова срав­нительно скоро. В 1904 г. он был награжден нобелевской премией. Не зная отдыха, Павлов продолжал свой путь, исследовал деятельность центральной нервной системы, головного мозга, к проблемам и загадкам которого его привели условные рефлексы, эксперименты на собаках, «Павлов со своими собаками»... Это понятие стало попу­лярным во всем мире.
В 1912 г. в знаменитом университетском городе Кембридже Павлов получил шапочку почетного доктора с той же церемонией, как некогда Дарвин. При этом произошел весьма характерный случай. Добросовестно выполняя требования традиционного церемониала, он увидел внезапно перед собой качающийся белый пред­мет: это была собачка — детская игрушка, сделанная целиком из стекла; однако несколько прикрепленных к ней резиновых трубок свидетельствовали о том, что эта была особая собачка — павловская, снабженная фисту­лами слюнной железы и желудка наподобие тех под­опытных животных, на которых Павлов производил свои знаменитые эксперименты. Кембриджские студенты хо­тели в этой забавной форме выразить свое восхищение и преклонение перед ученым. Три десятилетия назад Дарвину, основателю теории происхождения, при тех же обстоятельствах галерка преподнесла маленькую игру­шечную обезьянку.
Только на родине к Павлову относились сначала сдержанно, более того — неблагожелательно. Однако в конце концов пророк был признан и в своем отечестве и даже более того: в новой России Павлова стали почи­тать и распространять ею труды в такой степени, прев­зойти которую уже невозможно. И когда в 1935 г. в Ле­нинграде состоялся конгресс физиологов, на котором председательствовал Павлов, ученые-специалисты всего мира устремились в чудесный северный город, чтобы увидеть Павлова и осознать все его мировое значе­ние. За несколько дней до открытия конгресса во дворе Института экспериментальной медицины в Ленинграде состоялось открытие «памятника собаке», сооруженного по особому желанию Павлова, который в этой форме хотел выразить благодарность животным, указавшим ему пути к разгадке загадок ,и законов жизни.
И. П. Павлов дожил до 86 лет. Он умер 27 февраля 1936 г. в Ленинграде, где много лет работал, исследовал, искал и находил истину. В тридцатых годах благодарная родина построила для него еще одну превосходную исследовательскую станцию в Колтушах — ныне Павлово, что явилось венцом всех чествований неутомимого уче­ного. Здесь, после смерти Павлова, его ученики продол­жают вести исследования в его духе и по его методам. На главном здании Научно-исследовательского институ­та высечен на камне девиз Павлова «Наблюдательность, наблюдательность и еще раз наблюдательность!».
Мировая слава Павлова в значительной степени зиждется на его исследованиях в области пищеварения. Вероятно, каждый студент-медик знакомится ныне с ею основными опытами, а тем самым, и с условными реф­лексами.
Зато все еще слишком мало внимания уделяется со­вершенно новым исследованиям Павлова в области высшей нервной деятельности, в которой он достиг таких выдающихся успехов, что можно по праву говорить о новой эпохе физиологии, начавшейся с Павлова. Все ее огромное значение начинают постепенно постигать лишь в настоящее время.
В чем заключается значение павловской теории? В том, что благодаря ей сфера духовной, или психиче­ской, деятельности, представлявшая до этого лишь слож­ную научную загадку, стала доступной научному иссле­дованию. Правда, еще Сеченов сделал весьма смелое для своего времени утверждение, что в основе всей дея­тельности головного мозга, каким бы образом она ни выражалась, лежат рефлекторные акты, но лишь Павло­ву удалось практически доказать образование и ход условных рефлексов как функции коры головного мозга.
Изучая врожденные, т. е. безусловные, рефлексы выделения слюны при принятии пищи, Павлов обнару­жил приобретенные организмом в ходе индивидуального развития рефлексы «психического выделения слюны», а затем открыл и весь свой великий метод условных рефлексов как путь к изучению деятельности головного мозга. С полным правом заявил он, что тем самым, на­конец, возникла «правильная физиология головного моз­га». С Павлова началось выяснение деятельности чело­веческого мозга как физиологической функции, раскрытие закономерностей в деятельности коры головного мозга — наиболее развитой части нервной системы.
«Психическая деятельность есть результат физиоло­гической деятельности определенной массы головного мозга» — установил Павлов. Таким образом, то, что называли «духом», «душой», было поставлено на материальную, физиологическую основу. Тысячеле­тиями психологи тщетно пытались определить сущность психических явлений, но им не хватало физиологиче­ской основы: некоторые из них осознавали этот недоста­ток. Так, Зигмунд Фрейд, основатель «Психоанализа», прямо заявлял: «Недостатки нашего описания, вероятно, исчезли бы, если бы вместо психологических терминов мы могли бы уже ввести физиологические или химиче­ские». Теперь, благодаря Павлову, можно уже было заглянуть в физиологические процессы, лежащие в осно­ве духовной жизни. Было бы, однако, ошибкой думать, что отныне физиология деятельности головного мозга может занять место психологии. Сам Павлов решитель­но отвергал эту мысль: «Глупо было бы отрицать субъ­ективный мир. Само собою разумеется — он, конечно, есть. Психология как формулировка явлений нашего субъективного мира — совершенно законная вещь, и не­лепо было бы с этим спорить» .
«...Мы, физиологи, — проще, чем психологи», — гово­рит Павлов далее. «Мы строим фундамент нервной дея­тельности, а они строят высшую надстройку, и так как простое, элементарное понятно без сложного, тогда как сложное без элементарного уяснить невозможно, то, сле­довательно, наше положение лучше, ибо наше исследо­вание, наш успех нисколько не зависит от их исследо­ваний. Мне кажется, что для психологов, наоборот, наши исследования должны иметь очень большое значение, так как они должны впоследствии составить основной фундамент психологического знания» Таким образом физиологические открытия павловской школы создали тем самым новую научную базу и для психологии.Эксперимент, оказавший столь большую помощь великим физиологам прошлых веков при открытии ими законов жизненных функций, оправдал себя в руках Павлова и при раскрытии им духовных явлений. Иссле­дования в этой области начали вестись лишь в течение последних, десятилетий; они раскроют еще много непо­знанного и неизвестного!